Зато в организации жизни в новых, мало кем прогнозировавшихся условиях пандемии новое измерение получили различные волонтерские и некоммерческие организации, благотворительные фонды. Оказывая адресную помощь тем, кто оказался наименее защищен во времена кризиса, эти группы и их участники стали героями газетных статей и телевизионных репортажей в странах, принявших на себя наиболее тяжелые удары COVID-19.

Безусловно, в ходе работы возникали и различные «узкие места». Среди них журнал Stanford Social Innovation Review перечисляет следующие: «Как можно сделать свою работу более эффективно при сильном и централизованном правительстве, которое может мобилизовать огромные государственные ресурсы? Как лучше выстроить инфраструктуру для координации усилий? Как можно помочь в защите частной жизни граждан в то время, когда технологические компании передают всё больше данных властям? И как сделать цифровые решения в большей степени ориентированными на пользователя и эффективными для добровольцев, которые работают на местах?» Ответы пока еще только предстоит найти, но ясно, что именно процесс этого поиска и будет во многом формировать облик китайский институтов гражданского общества на перспективу.

В Соединенных Штатах среди наиболее незащищенных социальных групп, которым помогают активисты, оказались и трудовые мигранты с не всегда достаточными правовыми основаниями для пребывания в США. В то же время работа «понаехавших» — важное звено в системе жизнеобеспечения страны, которую кризис тестирует на прочность. Как отмечают, например, в организации Civil Society Action Committee, значительная доля технического персонала, занятого в сфере здравоохранения, вывозе мусора и транспорте, это именно мигранты, с которыми президент Дональд Трамп в «докризисную» эпоху вел жесткую борьбу. В комитете же напоминают, что вирус не делает различий в зависимости от гражданства, поэтому чиновникам следует «стать примером в соблюдении недискриминационных норм и предоставлении равных возможностей для лечения для всех, независимо от иммиграционного статуса».

В любом случае, как написала в колонке для The Washington Times президент американского консервативного Фонда наследия Кэй Джеймс, наряду с усилиями правительства «наши семьи и церкви, местные организации, а также частный сектор способны реагировать более оперативно, эффективно и с состраданием, а также демонстрировать более креативный подход и гибкость в удовлетворении потребностей населения». По ее оценке, без сильного гражданского общества Америка, ее правительство и экономика слабы и будут демонстрировать «признаки несостоятельности, проходя через горнило таких событий, как пандемии, войны или массовые беспорядки».

Налаживают сотрудничество с активистами в период инфекционного кризиса и правительства европейских стран. Власти Швейцарии даже организовали отдельный офис взаимодействия с институтами гражданского общества. При помощи этой платформы планируется проводить анализ гражданских инициатив и в случае признания их полезными для страны — запускать сотрудничество с профильными государственными службами.

Логично, что в связи с ограничениями, которые вводятся на период карантина и самоизоляции в различных странах мира, лимитируется и деятельность институтов гражданского общества. Впрочем, жесткие условия для их работы стимулируют поиск новых возможностей. Как отмечается в статье группы экспертов Фонда Карнеги ради международного мира, деятельность активистов стала заметнее в онлайне. В качестве примера авторы приводят кампанию #OustDuterte — под таким хештегом филиппинские пользователи Twitter делают посты с призывами к отставке президента Родриго Дутерте, который, по их мнению, не справляется с вирусным кризисом.

Еще одна область, в который специалисты Фонда Карнеги видят позитив от эпидемии, — участие организаций в решении проблем на уровне отдельных районов и даже микрорайонов. «Гражданские группы по всему миру уже активно и во многих случаях мужественно отвечают на вызовы, связанные с кризисом, — говорится в статье. — Местные общественные организации, активисты, работающие в сфере здравоохранения, службы контроля за соблюдением прав, женские организации и другие гражданские группы действуют на переднем крае медицинского фронта, помогая выживать маргинализованным группам населения, приводя в действие неофициальные каналы помощи, собирая деньги и поощряя более оперативные и эффективные действия правительства».

Политолог Алексей Рябов, в свою очередь, допускает формирование «снизу» нового глобального социально-политического направления — современной левой идеи. Население, столкнувшись с недостаточностью медицинских услуг, с порожденным инфекционным кризисом отсутствием финансовых ресурсов и возможности их заработать, потребует большей социальной справедливости. При этом доводы о заведомо провальном посыле социалистических идей, предусматривающих перераспределение доходов и собственности, «вряд ли остановят формирование общественного запроса на новый левый проект, поскольку за ним стоят интересы десятков миллионов людей», считает политолог. Сторонники такой идеи «могут задаться вполне резонным вопросом: почему врачи и преподаватели должны иметь в десятки раз меньшие доходы, чем профессиональные футболисты или липовые телезвезды», пишет Рябов.

О том, что на смену либеральной идеологии, принятой на вооружение во многих странах Запада, могут прийти другие модели, говорят многие эксперты. Главным примером тут, безусловно, является Китай, однако, несмотря на экономические успехи КНР и эффективный, во всяком случае, по официальным данным, ответ на вспышку коронавируса, его система «социалистического капитализма» вряд ли станет популярной — прежде всего за счет своей уникальности.

Впрочем, альтернативные пути развития не ограничиваются Китаем. Как напоминает профессор экономики парижской бизнес-школы ESCP Мишель Руими, примером тут может служить ряд стран Латинской Америки.

Понятно, что ситуация в каждом регионе мира и в каждой отдельно взятой стране будет развиваться по-своему. В какой мере новые инициативы институтов гражданского общества эпохи COVID-19 будут воплощены — вопрос открытый. Во многом ответ на него будет зависеть от готовности бюрократического аппарата воспринимать не только указания «сверху», но и идеи, родившиеся «снизу».